Тени рождаются в полдень. Глава 19.

[pixyatnya]

Вот она. Та самая флаффная глава. Ворнинг: по духу похоже по "Лед", но более драматично. Похоже потому что писалось в одно время
Приятного чтения.

Глава 19. Самый звонкий крик - тишина, самый яркий свет - ночь*

Что может быть приятнее опьяняющего разум ощущения свершившейся мести? Константин Долохов мог с уверенностью ответить: "Ничего". Мастер Иллюзий упивался этим чувством разрушительной власти над магами. Ему казалось, что он впитывает в себя панический ужас спешно покидающих Лондон волшебников, и это придавало еще больше сил Повелителю големов. Константин Долохов редко задумывался над тем, что будет потом, когда он основательно разрушит магический мир Британии. Снейп был тысячу раз прав, когда утверждал, что Мастера Иллюзий интересует месть ради мести. Молодой маг, потративший немало усилий на то, чтобы возродить искусство создания големов, считал, что удовлетворение от свершившейся мести сможет заполнить пустоту, давным-давно образовавшуюся в душе. Отвергнутый семьей, а затем и волшебным сообществом, он страстно мечтал о реванше, жил мыслями о победе. И сегодня победа была в руках Константина Долохова.
За окном раскинулся вечерний Лондон. Разноцветные неподвижные огоньки - окна в домах, движущиеся полосы огней - автомобили на дорогах. Город превратился в огромное причудливое панно, состоящее из тысяч светящихся точек. Взгляд Долохова рассеянно блуждал по переливающимся всеми цветами радуги неоновым вывескам на соседнем здании. В этот поздний час в Штаб-квартире находилось трое: сам Мастер Иллюзий, Пауль Прентер и Дерек Джонс. Несмотря на то, что в помещении было прохладно, толстяк Прентер все время вытирал со лба пот и нервно теребил в руке носовой платок. Дерек же, напротив, был спокоен и сосредоченно набирал команды на компьютере.
- Ну и зачем это все было нужно? - немного сердито спросил Джонс, отвлекшись от монитора. - Твои машины на куски разорвали этих, как они, авроров. Я не отличаюсь гуманизмом, но, знаешь ли, было не слишком приятно смотреть на эти кровавые ошметки по дороге на работу.
Пауль Прентер издал звук, напоминающий икоту, и принялся еще усерднее вытирать со лба струящийся градом пот. Долохов положил ладонь на холодное стекло.
- Откуда бы големам знать о милосердии? - пожал плечами маг. - Ты и сам понимаешь, они мыслят категориями "свой-чужой". Объект, который распознается как чужой, просто уничтожается. Аврорат и власти волшебного мира сами виноваты в сложившейся ситуации. Они дали мне в руки все козыри, а теперь кусают локти. Им некого винить, кроме самих себя.
Программист откинулся на спинку стула.
- Знаешь, я до сих пор не могу до конца поверить в эту вашу чертовщину. Если бы ты мне не показал это на практике, я бы посчитал, что это пьяные бредни, не более того.
Мастер Иллюзий ухмыльнулся и полез в карман за сигаретами. Дерек Джонс был единственным человеком, кого Долохов уважал и которому доверял. Можно было сказать даже, что Константин считал талантливого программиста своим другом, ведь невозможно, в самом деле, день за днем общаться только с машинами. Пауля Прентера и Люциуса Малфоя Долохов в расчет не принимал. Они, как и големы, были только средством, инструментом для достижения цели. Мастер Иллюзий был готов, не задумываясь, пожертвовать ими при первой необходимости. Дерек же был по-своему дорог молодому магу. Они были во многом похожи: оба, отвергнутые семьями и не принятые обществом. Джонс был столь же равнодушен к людям, как и Долохов. Компьютерный разум - вот что интересовало Дерека более всего. Молодой программист был восхищен големами. Обычным людям, или, как их называл Константин, магглам, до сих пор не удавалось создать ничего подобного. Мало того, Долохов утверждал, что может намного больше. Души обоих мужчин были безнадежно искалечены. Отчасти по вине общества, которое безжалостно выбрасывает на обочину тех, кто не сумел подстроиться под его жесткие правила, отчасти по вине самих Константина и Дерека, которые не нашли в себе сил простить тех, кто причинил им боль.
- Ты когда-то говорил, что достанешь книгу, которая позволит наделить големов душой, - тем временем Дерек решил сделать перерыв в работе и пересел на диван. - Да перестань ты трястись, - это сердитое восклицание относилось к Паулю Прентеру.
Менеджер, вцепившийся дрожащей рукой в подлокотник кресла, был насмерть испуган. Далеко не у каждого хватило бы сил спокойно выдержать вид разорванных на куски авроров, посланных Министерством в небоскреб. Прентер умел проворачивать темные делишки в силу своей изворотливости и хитрости, но убийства... Нет, это слишком. В ответ на окрик Джонса он неловко плюхнулся на диван и начал в спешке ощупывать карманы в поисках сердечных таблеток.
Долохов вдохнул едкий табачный дым и медленно проговорил:
- Да, эта книга есть, но она, увы, пока для нас недоступна. Не скрою, она очень нужна нам. С ее помощью мы смогли бы заключить душу убитого человека в сосуд и таким образом поместить ее в голема. Наша армия была бы непобедима. Мощь машин и их безжалостность плюс разум, который позволяет накапливать опыт боев, анализировать его и, следовательно, постоянно совершенствоваться.
Глаза Дерека загорелись недобрым огнем.
- Сегодня я полностью закончу программу для передвижной установки, - в голосе Джонса было слышно возбуждение. - Завтра мы сможем двинуться в путь.
Константин Долохов кивнул и смял в пальцах пустую пачку от сигарет. Перед его глазами стояли картины разгромленного Министерства Магии, куда Мастер Иллюзий с победой вошел два часа назад: разрушенные комнаты, тела авроров, оставшихся охранять опустевшее здание. Но месть никак не желала успокоиться и требовала еще жертв. Все мысли Долохова теперь были нацелены на Хогвартс, и кроме "De Immoralitis Adeptione" и пресловутого Ордена Феникса там была еще одна цель - Северус Снейп. Мастер Иллюзий не мог забыть, как профессор ускользнул прямо из-под носа големов, и не собирался больше давать зельевару ни единого шанса.
- Решено! - громко произнес молодой маг, и Пауль Прентер вздрогнул. - Завтра мы идем к Хогвартсу, - Дерек радостно вскинулся. - Прентер, ты обеспечишь нам перемещение туда. Оплату получишь в двойном размере. Слушай, что нам нужно...
Поникший было толстяк начал вновь проявлять интерес к происходящему. Жажда денег во много раз превосходила страх перед жестокостью, с которой были убиты лежащие в коридоре за стеной авроры.

* * *

Нехорошее предчувствие сдавило грудь невидимыми тисками еще с утра и не покидало Гермиону целый день. Девушка напрасно пыталась отвлечься и столь же тщетно пыталась отыскать причину этой тревоги. У Гермионы все валилось из рук, а на душе была такая горькая тоска, что девушка несколько раз поймала себя на мысли, что готова вот-вот заплакать. Быть может, дело было в том, что среди сегодняшних уроков (директор все-таки счел необходимым продолжать занятия) не было долгожданного зельеварения. Гриффиндорцы и слизеринцы просидели пол-урока в подземельях, гадая, что же случилось со Снейпом, пока не пришла МакГонагалл и не забрала учеников на трансфигурацию. Декан Гриффиндора упомянула, что профессора Снейпа срочно вызвал Дамблдор. Гермиона догадывалась, что это связано с делами Ордена, но теперь к непонятной тоске примешалось еще и волнение. Она прекрасно помнила о роли зельевара в Ордене и об отношении к нему Долохова и потому понимала, что ее опасения небезосновательны.
За ужином, с трудом проглотив несколько кусочков мяса и раскрошив сдобную булочку, Гермиона поднялась из-за стола.
- Герми, что стряслось? - обеспокоенно спросила Джинни.
Рыжеволосой гриффиндорке тоже было не по себе: Гарри и Рон еще после обеда умчались куда-то, прихватив Карту Мародеров и мантию-невидимку. Джинни подозревала, что они отправились на поиски настоящего виновника отравления Гермионы - Малфоя. Утром Джинни не выдержала и рассказала брату о вчерашних новостях. С трудом удержав его от необдуманных поступков, гриффиндорцы пошли было к Дамблдору, но ни его, ни МакГонагалл на месте не оказалось. Тогда Рон и Гарри решили действовать на свой страх и риск.
Теперь Джинни точно знала: Рон полюбил Лаванду по-настоящему. Только вот радость Джинни оттого, что братишка все-таки нашел свое счастье, омрачалась последними событиями в Хогвартсе: отравление Герми, исключение Лаванды, помещение под стражу мисс Илви и наконец исчезновение магии в Лондоне. А сегодня вот и Гермиона сама не своя.
- Все хорошо, - староста Гриффиндора несколько натянуто улыбнулась встревоженной Джинни. - Просто я вспомнила об одной книге в библиотеке, где описаны способы защиты от артефактов, гасящих магию.
Гермиона выпалила эту фразу и бросилась вон из Большого зала, оставив Джинни недоуменно пожимать плечами. Ноги сами несли старосту Гриффиндора в подземелья. Она не видела Северуса с того ночного разговора в больничном крыле. Гермиона должна была увидеть его, убедиться, что он жив и здоров. Она была готова выслушать любые колкости и насмешки, только бы взглянуть на профессора.
Немногочисленные факелы отбрасывали на стены черные тени, которые словно оживали, когда мимо проходила девушка. Каменные ступени уводили ее все дальше и дальше от залитых светом этажей, с каждым шагом погружая в холод и мрак подземелий. Как можно было жить здесь, в этих сырых и темных помещениях без единого лучика солнца?
Ёжась от холода, проникающего даже под теплую мантию, Гермиона пробежала по плохо освещенным коридорам. Поворот, еще один - вот и дверь в кабинет декана Слизерина.
Снейп был здесь. Он как раз закончил снимать охранные заклинания и уже открыл двери, чтобы войти.
- Профессор! - закричала Гермиона и подбежала к нему.
Но Снейп, словно не заметив ее, шагнул внутрь. Девушка успела в последний момент ухватиться за ручку двери и проскользнуть следом.
В первой комнате - кабинете профессора, где он работал с бумагами, - было довольно темно. Горело всего несколько свечей. Снейп стоял спиной к Гермионе, всем своим видом демонстрируя, что не хочет ее видеть.
- Что вам нужно? - приглушенным голосом спросил он, не оборачиваясь. Казалось, зельевар прячет лицо в ладонях.
- Мне... Я... - девушка осознала, что не может придумать никакой мало-мальски правдоподобной причины, оправдывающей ее пребывание в кабинете слизеринского декана. Не могла же она, в конце концов, сказать, что волновалась.
- Уходите, - вдруг сдавленно попросил зельевар, и в его голосе была слышна почти мольба. - Уходите, - повторил он, и Гермиона со страхом поняла, что профессор задыхается.
- Сэр, что с вами? - гриффиндорское любопытство, а с ним и гриффиндорское упрямство не могли допустить того, чтобы девушка просто выполнила просьбу жесткого и мрачного учителя.
Гермиона, обеспокоенная состоянием Снейпа, несмело шагнула вперед. Профессор издал звук, похожий на приглушенный стон, и вдруг резко обернулся.
У девушки подкосились ноги, а в голове стало пусто от поселившегося там панического ужаса.
На совершенно белом, без единой кровинки лице Снейпа застыла нечеловеческая злоба. В глазах, ставших рубиново-красными, полыхало алое пламя нестерпимой страшной жажды. Бледные до болезненной синевы губы приоткрылись, обнажив два длинных и тонких клыка.
Вампир... Это со странным равнодушием констатировал парализованный разум. Инстинкт самосохранения вопил, что нужно немедленно бежать, спасаться, иначе случится непоправимое... Гермиона нашла в себе силы сделать один крошечный шажок назад, но на большее ее не хватило. Чужая сила взгляда насквозь пронизывающих глаз приковывала к себе, манила, заставляла отступать куда-то в глубину пронизывающий тело страх. Это был печально известный зов вампира, не оставляющий загипнотизированной жертве ни единого шанса. Девушка стояла, будто марионетка с отрезанными ниточками, безвольно опустив руки, и смотрела на медленно приближающуюся фигуру Снейпа. Вампир, видимо, наслаждался страхом и беспомощностью жертвы, поскольку не спешил.
Однако последний метр Снейп преодолел одним прыжком: голод был слишком силен. Ледяные цепкие пальцы, холод которых ощущался Гермионой через свитер и мантию, больно впились в плечи, белое лицо с горящими алыми глазами оказалось совсем близко, и обессиленная девушка обмякла в руках зельевара. Ужас метался внутри раненой птицей, но непослушные мышцы не давали гриффиндорке возможности даже пошевелиться. Гермиона чувствовала тяжелое дыхание вампира, обжигающее шею - это тонкие клыки приближались к отчаянно бьющейся жилке.
- Не надо. Не надо, пожалуйста, - всхлипнула Гермиона, и по ее щекам потекли горячие слезы...
Впоследствии ни он, ни она так до конца и не поняли, что произошло.
Снейп вдруг резко отстранился, словно его ударили, и с силой оттолкнул от себя девушку. Гермиона, потеряв равновесие, упала, больно ударившись плечом о книжный шкаф.
- Убирайтесь! - со злостью и замешательством прошипел профессор, отворачиваясь от Гермионы, с трудом поднявшейся на ноги. - Вон отсюда!
Девушка не успела ничего сказать или сделать, как зельевар черной тенью метнулся в свои личные комнаты, с грохотом захлопнув дверь. Не удержавшись на ногах, Гермиона опустилась на пол. Тело сотрясала крупная дрожь. Окружающий мир рухнул, рассыпался, обдав девушку разноцветными острыми осколками, режущими душу на части. Произошедшее никак не укладывалось в голове. Северус - вампир? Выходящее из шока сознание тут же начало нашептывать, что Снейп не может быть настоящим вампиром, а лишь полувампиром - дампиром**, ведь иначе он вообще не мог бы находиться под солнечными лучами, даже в пасмурный день. В тот же миг встали на свои места кусочки мозаики и события последнего учебного года приобрели новый смысл.
Янтарно-желтое зелье, которое пил Снейп в тот далекий дождливый вечер, когда Гермиона впервые поняла, что любит своего профессора, было ничем иным, как зельем, подавляющим сущность вампира. При его длительном употреблении дампир становился, по сути, обычным человеком и лишь вспышки сильного гнева могли позволить вырваться наружу неуправляемой силе вампира. Если же зелье принимал чистокровный вампир, то это позволяло ему длительное время обходиться без пищи и короткое время находиться на солнце. Получило свое объяснение и внезапное влечение мисс Илви к Снейпу: женщина, вероятно, подсознательно ощутила в нем вампира, которые, как известно, обладают особой привлекательностью для женщин, что обеспечивает нежити легкое приманивание добычи.
В душе Гермионы царило полнейшее смятение. Она сидела на полу и вытирала бегущие по щекам слезы. Внутри все разрывалось от тоски и боли.
"Я не могу уйти, - внезапно вспыхнула в ее сознании мысль. - Я не могу уйти и бросить Северуса".
Девушка поняла. В тот миг, когда Снейп отпустил ее, в его глазах было столько невысказанных боли и страдания... Она слышала о том, как в волшебном мире относятся к вампирам: немногим лучше, чем к оборотням. Северус, должно быть, ненавидит себя за то, что потерял над собой контроль и позволил жажде завладеть разумом. Но ведь он сумел каким-то непостижимым образом перебороть жажду и тем самым спасти жизнь гриффиндорке!
"Остановись! - завопил не на шутку перепугавшийся разум Гермионы, когда она вскочила и кинулась к дверям, за которыми только что скрылся Снейп. - Он тебя убьет!"
Но девушка не хотела слушать. Она должна быть рядом с Северусом. Она не могла просто бросить его, повернуться спиной, уйти...

* * *

Он не запер дверь ни на единое заклинание. Гермиона только слегка толкнула ее и нерешительно ступила за порог.
В небольшой комнатушке ярко пылал камин. Обстановка здесь практически не отличалась от рабочего кабинета: несколько мягких кресел, заваленный пергаментами стол, книжные шкафы по периметру помещения. Только в углу стояли большая кровать да старенький шкаф для одежды. Это были личные покои слизеринского декана, и Гермиона решила, что вряд ли кто-то из гриффиндорцев заходил сюда в последние лет десять. Впрочем, эта мысль пронеслась в ее голове мимоходом: все внимание девушки приковывал хозяин комнаты.
Снейп стоял, опершись руками о крышку стола. Спина зельевара вздрагивала в такт прерывистому хриплому дыханию. Со стороны можно было подумать, что он плачет. Сердце Гермионы упало, она с большим трудом поборола такой сильный порыв броситься к профессору и обнять, успокоить, убедить, что все в порядке. Конечно, она не сделала этого, потому что слишком хорошо осознавала непоправимые последствия такого безрассудного поступка. Пока достаточно и того, что она пришла...
Зельевар вдруг изо всех сил ударил кулаком по столу, будто намеренно старясь причинить себе боль. Стол жалобно скрипнул, несколько перьев слетело на пол.
- Я же сказал вам убираться отсюда, - это было сказано грубо и резко, но в голосе профессора была слышна невысказанная мука.
- Я не могу, - Гермиона нашла в себе силы, чтобы ее слова прозвучали уверенно, хотя глаза щипали предательские слезы.
- Чего вы не можете?! - он не дал ей договорить. Стремительно обернулся, обжигая девушку взглядом. В черных глазах плясали красные искры, и это придавало Снейпу еще более угрожающий вид. - Еще не все видели?! Да, ваш преподаватель - нежить, нелюдь, ТВАРЬ! Можете идти и рассказать эту свежую сплетню вашим друзьям, всему Гриффиндору, всему Хогвартсу, если хотите. Только оставьте меня в покое... сегодня...
- Это неправда! - закричала Гермиона, не желая слушать этих ужасных слов, которые профессор говорил о себе. Ей казалось, что она теряет его, что этот вечер - последний в их жизни, что это единственный шанс сказать о самом главном, попытаться изменить что-то.
Эти невысказанные им слова: "А завтра мне уже будет все равно", - ранили Гермиону в самое сердце. Тем временем, Снейп сел в кресло возле стола, развернув его спиной к девушке. Красноречивый жест, но она не могла остановиться.
- Вы не должны так говорить, - мягко произнесла гриффиндорка, делая шаг вперед. - Вы человек.
Он ничего не ответил, только белая рука, безвольно лежащая на подлокотнике, сжалась в кулак.
- Уходите, - прошептал Северус. - Вы, глупая девчонка, не имеете понятия о том, что говорите. Вас спасло чудо, мисс Грейнджер. Иначе ваше высушенное тело уже лежало бы там, - зельевар неопределенно махнул рукой.
Но Гермиона будто не слышала его жестких слов и медленно, словно к клетке дикого зверя, продолжала приближаться. Внутри у нее все кричало от боли за Северуса. Она не бросит, не уйдет, не предаст. Ей плевать на то, что может случиться. Только этот скорчившийся в кресле некрасивый мужчина имел значение. Ее любовь, ее смысл жизни...
Снейп вздрогнул, словно она ударила его, когда ладошка девушки осторожно коснулась его сжатых в кулак пальцев. Здесь, в комнате, тоже царил полумрак: несколько свечей и пламя камина не могли разогнать темноты. В неровном желтоватом свете лицо отвернувшегося профессора сейчас выглядело в особенности худым и изможденным. Резкие черты еще сильнее заострились, тонкие бледные губы сжались в линию. Все это выдавало глубочайшие внутренние переживания и борьбу, которые испытывал сейчас зельевар. Гермиона понимала, что он вправе выгнать ее, но медленно текли секунды, складывающиеся в бесконечность, а профессор не шевелился, замерев в кресле, будто каменная статуя. Тогда гриффиндорка медленно опустилась возле него на колени. Сердце девушки билось так сильно, что норовило выпрыгнуть из груди, и ее теплая ладошка дрожала, когда Гермиона неуверенно погладила Северуса по руке.
- Это неправда, - повторила она срывающимся голосом и тут же, захлебываясь от переполняющих ее чувств, продолжила: - Вы человек, профессор. Вы умеете сочувствовать и сострадать. Порой вы можете быть не слишком справедливым, но при этом никогда не бросите попавшего в беду человека, даже если он вам неприятен, - Гермиона в надежде посмотрела на Снейпа, но он не шелохнулся и ни на миллиметр не повернул к ней лица.
- Пожалуйста, - она и сама до конца не понимала, о чем просит, - пожалуйста, поверьте мне. Я только недавно окончательно поняла, что о людях можно судить только по их поступкам, а слова - это пустое. Профессор, вы... самый удивительный, самый сильный человек из всех, кого я знаю. Вы могли убить меня, я знаю, - девушка увидела, как дернулась щека Снейпа, и это что-то сломало в ней. Неподвижность и равнодушие Северуса были во много раз больнее злых и обидных фраз. Гермиона заплакала. - Но вы же не сделали этого, - всхлипнула гриффиндорка, - вы сильнее, чем та, другая сущность. Я знаю, я чувствую, я... - не выдержав больше этого молчания, рвущего душу на части, она беспомощно уткнулась лицом в колени зельевара и окончательно разрыдалась.
Гермиона плакала, но слезы не приносили успокоения. В этой оглушительной тишине, где слышались только ее рыдания, казалось, умирало все: и вера, и надежда. Их убили пули безжалостных машин смерти и тонкие белые клыки вампира. Да, была еще любовь, но что она могла? Любовь вовсе не всесильна, как о ней часто пишут в книгах. Она проигрывает в битве с неизбежностью. Или...
Рука Снейпа вдруг с крайней осторожностью и даже опаской дотронулась до волос Гермионы и погладила их. Как только девушка подняла заплаканные глаза и взглянула на Северуса, он тут же отдернул ладонь, словно обжегшись. Зельевар молча смотрел на Гермиону, прикусив губу, как будто боялся произнести хоть слово.
- Вы все еще глупый ребенок, мисс Грейнджер, - тихо и хрипло проговорил наконец профессор зельеварения. - Вы даже не представляете себе, что такое, - он запнулся на миг и со злостью выговорил, - нежить. И вам лучше не знать о том, - повысил голос Снейп, предвидя возражения девушки, - как могут быть использованы возможности этих... существ.
- Мне все равно, - упрямо замотала головой гриффиндорка, изо всех сил игнорируя застывшую в его глазах тоску. - Это не имеет никакого значения. Я никогда не перестану восхищаться вами.
И прежде чем Снейп смог что-то ответить, прижала его холодную, как ледышка, ладонь к своей щеке. Зельевар порывисто вздохнул и, протянув руку, убрал со лба Гермионы непослушный каштановый локон. А потом грустно улыбнулся. Девушка никогда прежде не видела такой улыбки Северуса, и эта искренность, которую впервые проявил нелюдимый и замкнутый зельевар, тронула ее до глубины души. Если бы только в уголках черных омутов глаз, которые в сумраке комнаты казались огромными, не притаилось отчаяние. Гермиона не могла больше выносить этой пытки.
- Я люблю вас, - чуть слышно выдохнула она, сжимая руку Северуса в ладошках. И зажмурилась, ожидая в ответ чего угодно: насмешек, возмущения, даже ядовитых комментариев. Но только не полнейшую тишину.
Девушка не видела, как широко раскрылись глаза Снейпа, как задрожали его губы, как судорожно сжала край мантии рука. Она открыла глаза только когда почувствовала руки профессора на своих плечах. Он поднял Гермиону с пола, пробормотав что-то о том, что у нее, должно быть, затекли ноги, но не спешил отпускать девушку.
- Я люблю вас, - прошептала она, всхлипнув. Гермионе было наплевать на то, что она унижается перед ним, говоря о своих чувствах. Пусть он рассердится, обзовет ее дурой, только не молчит.
Вместо ответа Снейп просто прижал девушку к себе. Так крепко, что у нее на миг перехватило дыхание. Но она вцепилась непослушными пальцами в плотную ткань пахнущей травами мантии и спрятала лицо у него на груди.
Гермиона не знала, сколько прошло времени, пока они стояли, обнявшись. Она не ощущала ничего, кроме обнимающих ее рук, спокойного дыхания Северуса и биения его сердца, и испытала почти панический ужас, когда он мягко отстранился.
- Огонь в камине погас, - тихо объяснил зельевар, но Гермиона продолжала судорожно цепляться за его мантию. Тогда Снейп освободил одну руку и с помощью палочки вновь разжег камин, потом подвел Гермиону к большому креслу, в котором легко могли поместиться двое, и усадил в него девушку. Сам опустился рядом, не выпуская Гермиону из объятий и, призвав заклинанием плед, бережно укутал ее. Гриффиндорка только в тот момент осознала, что дрожит.
- Спасибо, - прошептала она.
Профессор только кивнул в ответ и наколдовал чашку горячего чая с травами.
Гермиона пила мелкими глотками обжигающе-горячий ароматный чай, и от напряжения ее руки дрожали. Она не знала, как истолковать такое нехарактерное для Снейпа поведение. Неужели он... Неужели она нравится ему? Ведь зельевар не оттолкнул ее, когда услышал признание, а, напротив, обнял. Северус и сейчас продолжал нежно поддерживать девушку за плечи, словно ему действительно хотелось касаться ее, успокаивать. Великий Мерлин! Да это она должна утешать Северуса, а вышло наоборот! Впрочем, сейчас Гермиона ни за какие сокровища мира не согласилась бы даже пошевелиться, чтобы не нарушать этого удивительного взаимопонимания без слов и единения душ. Она отставила пустую чашку и уткнулась носом в плечо Северуса.
- Не выгоняйте меня, - чуть слышно попросила девушка, но мужчина услышал, и Гермиона ощутила его пальцы на щеке.
- Глупая, - низкий голос Снейпа был полон чувств, от которых по телу девушки пробежали мурашки, и она еще теснее прижалась к нему, и руки Северуса обвили ее худенькую фигурку.
Они не разговаривали. Позже Гермиона не могла вспомнить, чтобы они произносили хоть какие-то слова, казавшиеся совершенно лишними. Эта необыкновенная нежность Снейпа, его крепко сомкнутые руки, то, как он вдруг зарылся лицом в ее волосы, говорило обо всем. Гермиона вначале продолжала крепко держать Северуса за руку, боясь, что это только сон, иллюзия, пускай и самая желанная, но потом постепенно расслабилась и, осмелев, начала гладить спутанные волосы Снейпа. А он не пытался отстраниться.
Но Гермиона не ощущала покоя. Во всех взглядах и жестах Северуса была горечь, отравившая нежность и радость, и девушка все крепче обнимала худую фигуру зельевара в надежде, что своим теплом прогонит тех призраков прошлого и будущего, что прятались по углам...
В конце концов, обессиленная Гермиона заснула, положив голову на плечо Снейпа. Он несколько минут рассматривал ее умиротворенное лицо, и его губы дрожали, а потом поднял девушку на руки и понес к кровати. Аккуратно положив Гермиону на одеяло, снял с нее туфли и мантию, укрыл пледом. Зельевар долго стоял над девушкой, о чем-то напряженно раздумывая, прежде чем самому лечь рядом с ней. Гермиона во сне нашла его руку и уже не выпускала.

* * *

Северус не погасил свечей. Он был не в силах оторвать взгляд от нежного лица спящей Гермионы, и его пальцы бережно перебирали ее каштановые кудри.
Это был единственный раз в жизни зельевара, когда он не знал, смеяться ему или плакать. Снейпу было незнакомо это смятение чувств, когда радость сплетается с печалью и нежностью, и вместе они рождают бурю в душе.
"Вы человек... Я люблю вас"... Девочка даже не могла себе представить, что означают эти слова для немолодого уже зельевара.
Выросшая и мире магглов, Гермиона не имела представления о том, с каким презрением и ненавистью относились в волшебном мире к вампирам и дампирам. Если уж среди магглов ходит немало легенд о безжалостных кровопийцах, истории о которых успешно воплощены в книгах и фильмах, то что уж говорить о мире магическом. Волшебникам было за что ненавидеть расу вампиров: даже в начале ХХ века нередкими были нападения кровопийц на деревни и небольшие города. После одной из таких кровавых трапез, когда только один из самых сильных вампиров того времени высушил несколько десятков человек, Министерство Магии приравняло эту расу по исходящей от них опасности к оборотням, и на вампиров началась охота. Неудивительно, что многие вампиры поддерживали Гриндевальда и Вольдеморта.
Снейп не знал, кем был его отец, но мать говорила, что он был из древнейшего рода. Так и осталось тайной, что чистокровный вампир искал в объятиях волшебницы - дампиры являются большой редкостью - но, как бы там ни было, маленький Северус осознал, что он не такой, как все, в пять лет, когда нестерпимое желание впиться в горло обидевшему его соседскому мальчишке не на шутку перепугало ребенка. С тех пор он нес на себе это проклятье. Мать восприняла новость о том, что ее сын - полувампир, спокойно. Ее муж (тот, кого Северус называл отцом) к тому времени погиб, сражаясь на стороне Гриндевальда. А сын мало интересовал аристократку до мозга костей. Светские приемы были для миссис Снейп милее общения с сыном.
Северус с детства усвоил, что он - грязный, страшный, опасный, потому что не может контролировать себя. Долгие годы жизнь Снейпа подчинялась этой жестокой, нечеловеческой силе вампира. С ней отчасти была связана ненависть к Мародерам (к оборотню Люпину Дамблдор относился так, словно тот не был изгоем, а он, Северус, давился слезами в подушку, терзаемый этой дикой, изматывающей душу жаждой). Именно из-за крови вампира, текущей в его жилах, Снейп стал зельеваром (готовить зелье, подавляющее темную сущность, умели лишь самые одаренные алхимики), а позже примкнул к Вольдеморту. Темный Лорд был умен и прекрасно знал о возможностях дампиров, поэтому ему было очень выгодно держать среди своих слуг полувампира, умело подогревая ненависть юного Снейпа к магглам и нечистокровным волшебникам.
Потом Северус, измученный и вымотанный, пришел к Дамблдору просить помощи. Молодой человек едва не потерял рассудок, захлебнувшись в крови, злобе и ненависти. Сущность вампира прочно завладела разумом Снейпа, и без поддержки Дамблдора он никогда бы не смог вернуться к более-менее нормальной жизни. Впрочем, о какой нормальной жизни может идти речь? Изгой, тщательно скрывающий свою страшную натуру, ненавидимый всеми учитель, отшельник, который никогда и никого не любил и которого не любил никто.
До этого вечера...
Снейп придвинулся ближе к заснувшей Гермионе и провел кончиками пальцев по ее щеке. Нежно, едва касаясь тонкой кожи. Зельевар не умел любить. Новые чувства пугали его и одновременно манили. Такие мучительно горькие, разрывающие сердце на части, с терпкой ноткой безысходности. Северус и помыслить не мог, что после того, как он едва не убил девушку, она сама придет к нему.
Он до сих пор считал, что совершил ошибку, позволив Гермионе остаться, позволив ей произнести слова любви, а себе - ответить на ее чувства. Но великий Мерлин, неужели Северус Снейп не заслужил этого тепла и участия, взгляда карих глаз, светившихся любовью? Гермиона была первой после Дамблдора, кого не отпугнуло и не вызвало отвращения знание о том, что он полувампир. Это было немыслимо, непостижимо. Всего парой фраз эта удивительная девушка забрала боль, что годами жила в нем. Ее открытость, доброта и нежность обезоруживали. Северус просто не мог позволить себе быть с Гермионой холодным. Да и что там говорить, он и сам не хотел больше прятаться за той ледяной стеной, что так долго окружала душу. Ведь это всего на один вечер...
Он любил ее, эту искреннюю, доверчивую и смелую девочку. Едва признавшись себе в этом, Снейп тут же ощутил, как заплакало сердце, сжатое грубыми тисками реальности. Он никогда не верил, что сможет полюбить. И тут же ужаснулся от мысли, что мог бы так никогда и не испытать этого чувства.
Северус не смог удержаться от нежной улыбки, когда Гермиона теснее прижалась к нему, и обнял ее. Профессор зельеварения тогда безумно хотел поверить в чудо. Настоящее чудо, рожденное не взмахом волшебной палочки, а идущее от тех сил, что управляют нашим миром. Северус не надеялся, нет, он забыл об этой ненужной эмоции еще в далеком детстве, когда мать только равнодушно взглянула на него, узнав о проснувшихся в ее сыне способностях вампира. Прижимая к себе мирно спящую Гермиону, зельевар желал только одного: чтобы она сумела пережить и не сломаться, если завтра он не вернется.


Примечания:

* - Название песни группы "Пикник". В каком-то снейджере я уже встречала отрывок из этой песни, правда, в качестве эпиграфа. Повторяться не слишком хотелось, но эти слова, как мне показалось, идеально подходят для этой главы (прим. Pixie).

** - Термин "дампир", обозначающий полувампира, позаимствован из потрясающего аниме "Охотник на вампиров Ди: Жажда крови" (выпущен в 2001 году). Рекомендуем к просмотру всем. Уверены, что это аниме никого не оставит равнодушным (прим. авт).