

Название: Пепел памяти моей
Фандом: CSI: Miami/ГП
Автор: Pixiе
Бета: Нет, и не предвидится, потому тапки всячески приветствуются

Рейтинг: PG-13
Пейринг: Горацио/Марисоль, нмп
Жанр: Drama/Romance/Crossover
Диклаймер: Все права на CSI: Miami принадлежат Джерри Брукгеймеру и другим создателям сериала. Мир ГП принадлежит мадам Роулинг. Так что отказываюсь от всего, чего только можно.
Саммари: Марисоль случайно узнает о прошлом Горацио. Прошлом, о котором лейтенант не любит вспоминать, но никогда не сможет избавиться от него. Действие фика происходит между 4.23 и 4.24.
Комментарии: Этот фик - кроссовер CSI: Miami и ГП. Я никак не могу отделаться от ощущения, что Горацио потрясающе вписывается в любой фэнтезийный мир, а значит - грех не воспользоваться такой возможностью.
Идея фика и название принадлежат Изиту. Также на написание меня вдохновил его коллаж с Горацио, который можно посмотреть тут.
AU, хотя, в общем, ни один факт обоих канонов не искажен :)
Ворнинг: флафф и драма в одном фике. Возможно, немного ООС. Я предупредила

Размещение на других ресурсах: только с разрешения автора!
Размер: миди
Статус: Закончен
АПД: Окончание в комментариях. Меня снесло в полный флафф, но я ничуть не жалею :shy:
Пепел памяти моей
Глава 1.
читать дальшеСон испарился внезапно, как утренняя дымка после легкого дуновения ветерка. Марисоль открыла глаза и осторожно перевернулась на спину. Девушка не знала, что ее разбудило, но пронизанные смутной тревогой остатки сна все еще окутывали сознание, не давая окончательно прийти в себя. Раньше Марисоль часто просыпалась оттого, что ей не хватало воздуха или болело все тело - обычные симптомы для многих болезней, в том числе и рака. Но с тех пор, как рядом был Горацио, девушка почти забыла о предательских напоминаниях лейкемии. Возможно, Марисоль поспешила закончить химиотерапию, не послушавшись врачей и Эрика, но в последнее время она научилась справляться со своей болезнью, и каждое ее проявление уже не пугало так сильно, как прежде. Девушка даже придумала для себя нечто вроде игры, чтобы объяснять недомогание куда более романтичными причинами, чем медицинские. Кружится голова? Это от влюбленности в лейтенанта! Слабость? Но как можно оставаться спокойным, когда слышишь его низкий голос, говорящий о том, что все непременно будет хорошо. Голос, в котором нет ни тени сомнения. Боль? Возможно, она чувствует его боль на расстоянии, и именно сейчас лейтенант чем-то очень огорчен. У Марисоль порой создавалось впечатление, что нет такой ситуации, при которой Горацио потерял бы уверенность в себе. Напротив, он всегда был готов поделиться этим чувством с окружающими. Спокойную уверенность, исходящую от лейтенанта, чувствовали все - и коллеги, и пострадавшие, и преступники. Да и сама девушка только рядом с Горацио сумела поверить в то, что в будущем ее ждет не только бесконечная борьба с болезнью. Кто-то из недоброжелателей Кейна мог бы назвать это качество Горацио властностью, но Марисоль знала, что это неверно. Забота, ответственность, железная воля или смелость, но никак не эгоистичное стремление возвыситься над другими. Впрочем, таким людям, как агент Винн или сержант Стетлер, никогда не понять, что сильный человек может не захотеть идти по жизни, подминая под себя человеческие судьбы. Для них ничего не значит такая, казалось бы, простая награда за тяжелый и опасный труд полицейского, как робкая улыбка спасенного ребенка или слезы радости его матери. Еще бы! Ведь эта награда не шелестит в кармане зелеными купюрами, ее нельзя выгодно продать или вложить в акции. Но для Горацио Кейна не было ничего дороже этих искренних эмоций - свидетельств того, что мир возможно изменить к лучшему. И чувства выполненного долга, ради которого он выкладывался полностью. Когда Эрик сказал сестре, что она слишком плохо знает Горацио, чтобы связать с ним жизнь, Марисоль была поражена - неужели брат не понимает? Рыжий лейтенант так быстро завоевал ее сердце отчасти потому, что не скрывал своих чувств - волнения за чужую ему больную девушку, которая по глупости вляпалась в историю с наркотиками, легкого, но такого трогательного смущения, когда она приглашала его на ужин, спокойной уверенности, которая убедила Марисоль перестать каждую секунду думать о своей болезни. Как Эрик мог не догадаться, что она не доверилась бы человеку, в котором почувствовала бы хоть каплю фальши?
Марисоль легонько пошевелила рукой, чтобы ощутить на пальце обручальное кольцо - холод металла успокаивал, словно говоря: "Все в порядке, Горацио здесь, и свадьба, и предшествующие ей недели счастья тебе не приснились. Сегодня ты стала женой Горацио Кейна". Но смутная тревога не желала уходить, она так и осталась в дальнем уголке души, свернувшись темным клубком. Быть может, все дело было в той черной машине с затемненными стеклами, которую Марисоль приметила сегодня возле места их с Горацио встречи? Девушка не могла объяснить себе, что же такого зловещего в обычном автомобиле, но мысли время от времени снова возвращались к нему. Тяжело вздохнув, Марисоль осторожно, чтобы не разбудить Горацио, повернула голову, но увидела, что вторая половина кровати пуста, а лейтенант стоит возле окна. Чуткий слух мужчины, видимо, уловил переменившееся дыхание девушки, потому что Горацио обернулся. Он был полностью одет, и пальцы замерли на пуговицах манжет, так и не расстегнув пуговиц.
- Что-то случилось? - тихо спросила Марисоль. Она еще не успела привыкнуть к тому, что муж может вернуться далеко заполночь, когда в лаборатории было сложное дело. Даже день свадьбы не стал исключением.
Горацио улыбнулся и подошел ближе:
- Нет, все в порядке. Мне нужно было довести до конца дело о наркотиках, которые изготавливали похищенные в Эквадоре люди. - Марисоль понимающе кивнула. - Прости, я не хотел будить тебя.
- Ты не разбудил меня, - заверила его девушка. - Я сама проснулась, - она запнулась. Не хотелось говорить Горацио о своих нелепых смутных страхах, чтобы не беспокоить его по таким пустякам. Лейтенант и так очень заботился о ней. Вот и сейчас, видимо, по ее лицу все-таки пробежала тень, потому что Горацио обеспокоено спросил:
- Ты плохо себя чувствуешь?
Этот вопрос в разных вариациях Марисоль слышала постоянно на протяжении последнего года, и, в конце концов, начала его ненавидеть. Но только не из уст Горацио. Даже Эрик обращался с ней как с умирающей, но забота, которую проявлял лейтенант Кейн, была иной - в ней не было ноток обреченности. Он словно не думал о будущем, а, скорее, твердо верил в то, что человеческих сил достаточно для любых подвигов и поступков, которые большинство сочло бы невозможными. А, возможно, дело было еще и в низком голосе Горацио, от которого у Марисоль замирало сердце, и в наполненных беспокойством синих глазах, и в опущенных уголках губ, что означало крайнюю степень волнения, которое лейтенант не хотел скрывать. Но одно Марисоль знала точно - ей не следовало утомлять Горацио, и без того уставшего после тяжелого дня.
- Нет-нет, все хорошо, - заверила его девушка и для убедительности улыбнулась.
Вряд ли он так легко поверил - Кейн очень чутко улавливал даже мелкие перемены в настроении людей - но кивнул в ответ.
- Хорошо, - проговорил Горацио и присел рядом с Марисоль, накрывая ее руку своей ладонью. Девушка села и прижалась к плечу мужчины - этот простой жест уже стал для нее привычным, и одно только присутствие Горацио разгоняло по углам страхи, неуверенность, опасения, и они убегали прочь, оставляя после себя только головную боль. Лейтенант повернул голову, и прядь жестких рыжих волос скользнула по щеке Марисоль.
- Ты волнуешься из-за "Мала Ноче"? - тихо спросил Горацио. - Журналисты слишком много наговорили, как будто нарочно хотят посеять панику. Но ты не должна беспокоиться об этом. У нас все под контролем.
Меньше всего Марисоль думала о "Мала Ноче". Бандиты с их разборками казались ей персонажами фильма, отрывки из которого порой показывают по телевизору - далекие и почти ненастоящие. Но для Горацио это было реальностью, а не банальным сюжетом боевика. Впрочем, стоит ли предаваться этим не слишком веселым мыслям, когда шею обжигает горячее дыхание любимого, а его пальцы нежно касаются твоей ладони, запястья, плеч...
Тихий хлопок в тишине спальни прозвучал неожиданно резко. Марисоль так и не смогла понять, откуда посреди комнаты вдруг взялся мужчина, он словно появился из воздуха. Девушка еще не успела испугаться, но рука Горацио уже метнулась к кобуре на поясе, он вскочил, закрывая собой Марисоль, и звук взведенного курка вдруг показался оглушительно громким.
Некоторое время, растянувшееся, казалось, на целую вечность, оба мужчины смотрели друг на друга, и девушка решилась выглянуть из-за спины лейтенанта. Незнакомец, стоящий перед ее мужем, крепко сжимал в одной руке какую-то газету, а в другой - длинную деревянную палочку, направив ее на Горацио. Над этим нелепым оружием можно было бы посмеяться, если бы не замерший и напряженный, словно натянутая струна, Кейн. Незваный гость своим высокомерным видом напоминал федерала, вот только одет он был не в безупречный костюм, обычную "униформу" ФБРовцев, а в длинный легкий плащ, вроде мантии, поверх старомодного костюма. Незнакомец первым нарушил звенящую от напряжения тишину.
- Убери свою игрушку, Кейн, - его голос, сухой и презрительный, был почти точной копией голоса агента Винна - того, кто недавно допрашивал Марисоль. - Думаешь, она меня пугает?
- Подойди ближе, Эдвард, и узнаешь, - медленно проговорил Горацио, не шевелясь. - Только не советую делать резких движений.
Губы незнакомца искривились в неприятной усмешке, но холодный взгляд серых глаз молниеносно метнулся с лица лейтенанта на его оружие и обратно. Усмешка стала еще более ядовитой, напоминающей гримасу, а рука с деревянной палочкой медленно опустилась, хотя и не до конца. Рука гостя замерла, как будто он собирался резко выбросить вперед руку с палочкой. Горацио не сдвинул пистолет ни на миллиметр.
- Не играй со мной, Эдвард, - спокойно заметил лейтенант. - Ты ведь знаешь, что можешь проиграть.
- А ты еще не потерял былой реакции, - хохотнул Эдвард, но в смешке слышалось уважение. Незваный гость спрятал палочку в карман.
- Что тебе нужно? - вопрос Кейна прозвучал резко, словно выстрел "Беретты", так что Марисоль вздрогнула. Она еще ни разу не сталкивалась с этой стороной мужа - опасной и жесткой. Этот лейтенант Кейн умел подчинять себе людей.
- Объяснений. - Незваный гость по имени Эдвард не уступал Горацио в силе духа. В его словах был почти осязаемый, пробирающий до костей лед. - Объяснений для этого, - и мужчина продемонстрировал зажатую в руке газету. Точнее, показал Горацио первую полосу, а потом просто швырнул листы на пол. Лейтенант резко подался назад, словно это была не обычная бумага, а бомба. Марисоль зажмурилась. Девушка не знала, почему ей стало так страшно, возможно, от интуитивного ощущения того, что Горацио был взволнован и едва не выстрелил.
- Давай выйдем, Эдвард, - лейтенант сделал шаг к своему визави. Пистолет он так и не опустил.
- Ты уж прости, Кейн, - гость кивнул на Марисоль и причмокнул губами. - Я не знал, что ты не один. Не хотел нарушать романтическую атмосферу... - издевка была слишком явной.
- Давай выйдем, Эдвард, - повторил Горацио, голос которого звенел неприкрытой яростью, и сделал еще шаг. Теперь дуло "Беретты" находилось всего в нескольких дюймах от груди мужчины.
- Как скажешь, - примирительно поднял руку тот, что, впрочем, не вызвало доверия у Горацио.
Перед тем, как выйти в коридор, муж на короткий миг оглянулся, взгляд синих глаз смягчился, из него ушла сталь, и Горацио едва заметно кивнул Марисоль.
После того, как дверь закрылась, перепуганная девушка на пару мгновений застыла, все еще скованная страхом, а потом вскочила. Она ощущала себя беспомощной и ничего не понимающей перед лицом неизвестной опасности. Что, если этот Эдвард причинит вред Горацио? Марисоль заметалась по комнате. Вызвать детектива Триппа? Позвонить Эрику? Но Горацио не пытался сказать, чтобы она звала на помощь. Он был зол, но спокоен. Девушка все-таки бросилась к столу и схватила мобильный телефон, но тут она услышала разговор из-за двери.
- Ты забрал наше дело, Кейн, - Эдвард говорил тихо, но отчетливо. - Мы выслеживали этого подонка полгода, он заслуживает поцелуя дементора, а не этих ваших тюрем, где не жизнь, а сплошное развлечение.
- Это обычное дело, - ответил Горацио. - Убийца - маггл. То, что жертвами стали маги - случайность. ФБР получили отчет нашей лаборатории...
- И вы доказали это с помощью всех этих пробирок, приборов и прочей ереси? - усмешку Эдварда можно было ощутить даже на расстоянии. - Я плевать хотел на ФБР, - зашипел он, - убийца магов должен понести заслуженное наказание, Кейн.
- Убийца людейи понесет наказание, - Горацио произнес эту фразу медленно, с нажимом, как будто вкладывал в нее особый, доступный только его собеседнику смысл. - Во Флориде есть смертная казнь, и я добьюсь от прокурора и судьи высшей меры.
Наступившую было тишину разорвал смешок Эдварда.
- Ничего не изменилось, правда, Кейн? Также рьяно защищаешь всякое отродье... Наступаешь на те же грабли... Вот почему ты до сих пор только лейтенант...
Марисоль не могла уловить смысла того, о чем говорят мужчины, их явно объединяло что-то... Прошлое мужа было покрыто тайной, и девушка не решалась расспрашивать его на эту тему. Горацио не раз терял близких людей, и ей не хотелось бередить старые раны. Рука Марисоль до боли сжала телефон - звонить или подождать еще немного? Взгляд девушки заметался по комнате и остановился на брошенной на пол газете.
Вскрик удивления и смутного страха застрял в горле у Марисоль, когда она поняла, что это не обычная газета, потому что движущиеся картинки никак не могли быть чем-то обыденным. Девушка не пыталась объяснить себе, почему ее так пугают и одновременно притягивают эти черно-белые фигуры на первой полосе. Естественно, она немного слышала о новых научных открытиях и смотрела фантастические фильмы, где герои общались друг с другом с помощью голографических экранов или других подобных устройств. Здесь же было нечто другое: от желтоватых страниц исходила какая-то сила - неведомая и оттого пугающе-завораживающая.
После некоторых колебаний Марисоль все же решилась поднять газету, впрочем, еле сдержавшись, чтобы не отдернуть руку. Бумага была плотной и желтой, как будто газета как минимум лет двадцать пролежала в архиве. Дата, правда, была позавчерашней. Девушка развернула первую полосу, чтобы лучше рассмотреть движущуюся фотографию и прочесть текст.
На фото был изображен Эдвард с тем же раздраженно-презрительным выражением лица, которое было у него во время разговора с Горацио. Сегодняшний гость что-то рассказывал в окружении толпы журналистов, и его мимика не оставляла сомнений - в этот момент он произносил резкие и неприятные слова.
"Маггловская полиция предъявит Генри Ройту обвинения в убийстве семи человек"
Как сообщил на пресс-конференции глава отделения аврората графства Майами Эдвард Минариус, маггловская полиция не собирается выдавать аврорату Генри Ройта, убившего две семьи волшебников, проживающих в округе Майами-дейд, мотивируя это тем, что убийца - маггл, ничего не знавший о магическом мире. Этот серийный убийца уже совершал преступления в Техасе, где пострадали маггловские семьи.
"Магглы никогда не смогут добиться того, чтобы это чудовище получило по заслугам", - заявил мистер Минариус.
Аврорат будет оспаривать решение полиции и требовать депортации Ройта в Британию, в самую суровую тюрьму для волшебников - Азкабан, где до сих пор применяется наиболее страшная казнь - поцелуй дементора..."
Прочитать статью до конца девушка не успела - вернулся Горацио. Спросить о том, куда подевался Эдвард, Марисоль тоже не смогла, потому что лейтенант выхватил из ее рук бумажные листы и отбросил в сторону. С испугом подняв взгляд на Горацио, девушка ожидала увидеть его гнев, но прочла в синих глазах тревогу и беспокойство.
- Солнышко, никогда не бери в руки предметов, которые кажутся тебе странными, - серьезность в голосе мужа пугала куда сильнее сегодняшнего загадочного визитера. - Ты понимаешь меня? Никогда.
- Хорошо, - прошептала Марисоль, с опаской покосившись на злополучную газету. - Я обещаю.
Горацио кивнул.
- Это очень важно. - Он присел на кровать и медленно, словно сомневаясь, вернул "Беретту" в кобуру. Девушка села рядом. Горацио обнял ее, крепко прижимая к себе, и только в этот момент на Марисоль обрушилось понимание случившегося. Эмоций было так много - и запоздалый страх, и облегчение, и уютное ощущение безопасности, сменившей нервное напряжение последних минут - что девушка попросту не могла справиться с ними. Слезы уже были тут как тут, только и ждали подходящего момента, чтобы оставить на щеках мокрые дорожки. Марисоль стало стыдно - сестра и жена полицейского почти впадает в истерику от любой опасности. Она попыталась дышать ровнее и не хлюпать носом в рубашку Горацио, но лейтенант уже все понял.
- Все в порядке, - прошептал он в макушку Марисоль. - Тебе больше нечего бояться.
- Знаю, - кивнула девушка и тихо спросила: - Что все это значит?.. - точнее сформулировать она не могла, но вопрос и так был понятен.
Горацио тяжело вздохнул и не спешил отвечать. Признаться, Марисоль затронула эту тему во многом потому, что просто хотела успокоиться, но молчание мужа давало новый повод для беспокойства. Лейтенант четко ограничивал ту информацию о своей работе, которую девушка должна была знать, справедливо считая, что от этого может зависеть ее безопасность. Ответ: "Ты не должна об этом беспокоиться" означал не только то, что Горацио заботился о Марисоль, но и то, что он не хочет, чтобы она расспрашивала подробнее. Девушке было не привыкать - Эрик вел себя также, всячески огораживая сестру от неприятных сторон работы криминалиста и полицейского.
Но сейчас Горацио молчал.
Марисоль вытерла слезы и подняла голову. В глазах лейтенанта читалась горькая тоска. Как старая рана, которая ноет в плохую погоду, не давая о себе забыть.
- Ты веришь в магию, Марисоль? - медленно, словно через силу, проговорил Кейн.
- Н-не знаю, - испуганно ответила девушка. - Теперь я уже ничего не понимаю...
- Она существует, Марисоль, - со смесью боли и горечи произнес Горацио и повторил: - Она существует.
Сначала слова лейтенанта показались бредом, выдумкой или обманом, несмотря на неподдельные эмоции Горацио. Марисоль хотела возразить, обратить все в шутку или перевести разговор на другую тему, но что-то удержало ее, и вместо готовых сорваться с губ ничего не значащих слов девушка тихо попросила:
- Можешь рассказать?
@настроение:
Листаю ФЛ по диагонали
@темы: CSI-фики, Фики Пикси и Изита, CSI, Горацио Кейн, Творчество, Фанфики
Не знаю))) Жила себе спокойно, никого не трогала, а тут .... чувства!
Контессин, ты из меня флудильщицу сделала
Аналогично, Ватсон! Ты думаешь, я раньше умела так флудить?
Не знаю))) Жила себе спокойно, никого не трогала, а тут .... чувства! Непривыкшая я))
Думаю, ты все-таки рада
Аналогично, Ватсон! Ты думаешь, я раньше умела так флудить?
А все началось опять же таки с Майами!
Я рада
А все началось опять же таки с Майами!
Есть что-то такое в воздухе этого города...
Нервов в хорошем смысле, я надеюсь?
Ну дык, курортный же город, в нем надо
флудитьотдыхать.Счас окончание фика выложу
Четыре минуты...
Именно столько прошло с момента аппарации Эдварда до появления ближайшего к месту событий патруля авроров.
Прежде Горацио никогда не думал, что четыре минуты это так много, и за эти двести с хвостиком секунд можно не только самому несколько раз балансировать на краю жизни, и отправлять за этот край других. Юноша знал, что для забирающей жизнь Авады достаточно и секунды, но во время боя в голове Кейна не осталось ни одной осознанной, разумной мысли. Настоящий воин, будь он магом или магглом, может добиться успеха только если доверится древним, как мир, инстинктам и отточенным тренировками умениям.
Когда Горацио говорил друзьям, что в бою силы удесятеряются, он был совершенно прав, вот только оказалось, что и этого недостаточно. Руки нестерпимо жгло от пламени файерболов, голос охрип от выкрикивания заклинаний, а тело уже не желало слушаться, только судорожно дергалось от попавших в него проклятий. Он обезвредил одного Упивающегося смертью, еще одного, кажется, убил файерболом. Но потом... Битва слишком быстро превратилась из благородного поступка в борьбу за собственную жизнь. Впрочем, за двадцать с лишним лет, прошедших с того зимнего дня, Горацио ни разу не усомнился в том, что поступил правильно. В парке погиб только один неволшебник.
Юноша сражался до тех пор, пока палочка в руке не стала казаться слишком тяжелой, и фигуры врагов перед глазами не поплыли в кровавом тумане. Горацио даже не понял, когда упал - все пытался онемевшими губами произнести еще одно заклинание...
В клинике святого Мунго его собирали по частям, и, как несколько раз говорил строгий молодой целитель Хескутус Ноллис:
- Ты счастливчик, Кейн. Еще минута, и тебя не спасла бы даже магия. - Он сердито хмурил брови, но в голосе звучало уважение. Горацио знал, что у Ноллиса магглорожденная жена. Со стороны же большинства других целителей чувствовалась настороженность, смешанная с искусно скрываемым неодобрением - лекарям нужно было прятать свои эмоции. Магов, которые рискуют собой ради магглов, здесь почему-то не одобряли.
Как только Кейн стал чувствовать себя лучше, пришедшие в палату авроры, выразили словами эти витающие в воздухе мысли:
- Горацио Кейн, вы нарушили условия пребывания на территории Англии и будете депортированы в Америку без права возвращаться в Британию в течение десяти лет...
* * *
Когда Горацио замолчал, ему показалось, что он слышит, как падает на серебристую поверхность Омута Памяти еще одна капля. Лейтенант говорил скупо, не вдаваясь в подробности, хотя прекрасно понимал, что голос выдает его. Впрочем, Кейн и не пытался скрывать своих эмоций, не видя в этом ничего унизительного или постыдного. Он привык показывать чувства - презрение или холодную ненависть преступникам, сочувствие пострадавшим, уважение команде, заботу и нежность самым близким и любимым людям…
Однако Горацио не ожидал увидеть слез Марисоль. Девушка, отвернувшись, вытирала глаза, стараясь спрятать заплаканное лицо за темными локонами волос.
- Солнышко, что случилось? - мягко спросил Кейн, привлекая жену к себе и осторожно отводя волосы с ее лица. Марисоль беспомощно замотала головой и начала стирать мокрые дорожки со щек, но только запачкалась в типографской краске оставшейся на пальцах.
- Прости, - покраснела Марисоль. - Просто... В голове не укладывается, что они могли так поступить с тобой. Это... Это низко! - в глазах девушки на миг вспыхнул огонь, и Горацио вспомнил о том, что в ней, как и в Эрике, течет южная кровь.
- Это всего лишь воспоминания, Марисоль, - серьезно проговорил лейтенант, доставая из кармана носовой платок и вытирая черные полосы со щек девушки. - Они могут причинять нам дискомфорт и даже боль, но мы должны научиться принимать их и жить с ними.
- И ты смирился? - задала шепотом вопрос Марисоль, вглядываясь в лицо Горацио.
- У меня был небогатый выбор, - горькая складка у губ лейтенанта о многом говорила.
- Что случилось потом? - девушка, чуть помедлив, протянула руку к последней газете, где была короткая заметка на последней странице:
"Североамериканский магический вестник, 10 марта 1981 года".
"Вчера состоялось слушание по делу Горацио Кейна, нарушившего закон о Секретности, а также ряд других законов на территории Великобритании. Аврор Кейн решил добровольно принять магическую печать, полностью блокирующее использование магии. Подобное решение - единственное за последние двадцать лет..."
Осталась всего одна светящаяся капля воспоминаний.
Британские власти стремились разобраться с неожиданно возникшей рыжеволосой проблемой по имени Горацио Кейн как можно скорее, но в их действиях явно угадывалось и влияние Нью-Йорка. Это Горацио понял, когда его привели к главе лондонского Аврората - Аластору Моуди. Свое прозвище Дикоглаз он носил не зря - беспрерывно вращающийся большой искусственный глаз, резко контрастирующий с глазом нормальным, заставлял нервничать не только преступников, но и коллег Моуди. Лицо аврора было покрыто уродливыми шрамами, которыми наградили его многочисленные преступники и Упивающиеся смертью, вместо ноги - протез. Подчиненных Дикоглаз держал в ежовых рукавицах, хотя считался справедливым начальником. Впрочем, не без странностей - Моуди был помешан на безопасности и бдительности, что доходило, порой, почти по паранойи, и коллеги иногда шутили за его спиной. Однако, едва заслышав звук шагов начальника (которые невозможно было не узнать), поспешно замолкали.
- Ну, парень, признавайся, кому ты успел так насолить в Нью-Йорке, что тамошние чиновники вцепились в тебя мертвой хваткой? - загремел Моуди, не успел Горацио переступить порог его кабинета.
Юноша сжал зубы и сердито сверкнул синими глазами. Понимание того, кто играет против него, не добавляло оптимизма.
- Аврор Клаудиус Эксли, - нехотя проговорил Кейн и, склонив голову набок, стал ждать реакции Дикоглаза. Молодой темнокожий аврор (насколько помнил Горацио, его звали Кингсли Шеклбот) из конвоя поперхнулся и поспешно закрыл рот рукой. Моуди присвистнул.
- Высоко берешь, - волшебный глаз Дикоглаза прекратил вращение и остановился на Кейне. - Правая рука главы нью-йоркского Аврората, повышение получил как раз на прошлой неделе. Изворотлив как уж и хитер как лис. Поймал его на горячем и получил ссылку за океан?
- Аврор Эксли незаконно использовал магию для того, чтобы, - юноша на миг запнулся, его щеки залил легкий румянец, - соблазнять маггловских женщин. Легкий вариант Империо, не внесенный в список запрещенных заклинаний. А также наводил морок на банковских служащих.
Моуди понимающе хмыкнул, похромал к столу и тяжело опустился на стул. Побарабанил пальцами по столешнице. Горацио скорее согласился бы испытать на себе рвущее тело на части Круцио, чем признался, как ему тяжело стоять. Ранения все еще давали о себе знать постоянно накатывающими приступами слабости - целители считали, что юного аврора выписали слишком рано. Кейн закусил губу.
- И что, не хватило доказательств против Эксли? - с интересом спросил Дикоглаз.
- Какие доказательства, сэр? - по волосам Горацио побежали гневные оранжевые искры. - Разве можно доказать что-то, если магия способна уничтожить почти все улики? Проверить палочку высокопоставленного аврора на наличие полузапрещенных заклинаний? В Аврорате ведь даже элементарных отпечатков пальцев не снимают. - Боль и усталость не давали возможности выбирать слова, Кейн понимал, что говорит резко, но и молчать не мог.
- Отставить эти маггловские штуки! - повысил голос Дикоглаз, протез скрипнул по полу, словно маг хотел топнуть ногой. - Это у вас в Америке можете сколько угодно заниматься всеми этими так называемыми научными методами, но у нас магический мир должен быть надежно защищен! Неусыпная бдительность, Кейн! Если вы знали, что перешли дорогу Эксли, то какого дементора лезли на рожон, заведомо нарушая законы? Кому нужно это ваше глупое геройство? - Моуди все-таки стукнул кулаком по столу.
Горацио сжал кулаки, борясь одновременно с яростью и головокружением. Он чувствовал, как оранжевые искры щекочут его затылок, грозя перерасти в горячее пламя. Юноша на миг закрыл глаза, чтобы погасить этот выброс стихийной магии.
- В том парке были люди, которые нуждались в помощи, - медленно произнес Кейн, как будто хотел, чтобы Моуди запомнил каждое его слово. - Вы считаете, мне следовало думать о своей карьере?
- Юношеский максимализм, - хриплый голос Дикоглаза наполнился почти отеческим снисхождением. - Всех спасти невозможно, Кейн. Советую учесть на будущее, если только Эксли тебя не уничтожит.
Рыжие волосы Горацио все-таки полыхнули алым, но пламя тут же улеглось - магия, пускай и неконтролируемая, требовала слишком больших усилий.
- Так говорят те, кто не пытался спасти даже тех, кого мог, - тихо проговорил он, упрямо вздернув подбородок.
Кулак Моуди снова врезался в стол, на этот раз с такой силой, что столешница горестно заскрипела. Аврор тяжело поднялся и подошел к Горацио вплотную.
- Ты, молокосос, еще не дорос до того, чтобы разговаривать со мной в таком тоне! - рука Дикоглаза потянулась к волшебной палочке. Кингсли отпрянул, но Кейн не пошевелился.
- Уведите, - буркнул Моуди конвою. Но перед тем, как дверь захлопнулась, Горацио показалось, что Дикоглаз пробурчал: - Удачи в Нью-Йорке.
Однако даже удача уже не смогла бы помочь опальному аврору. Возвращение в Америку было не только не триумфальным, а, напротив, напоминало экстрадицию опасного преступника. В Аврорате Горацио быстро намекнули, что на своей карьере он может поставить крест, но если как следует покаяться, то можно избежать наказания и даже получить место мелкого клерка в Министерстве.
- Ты пойми, Кейн, - доверительным шепотом сообщил Горацио один из бывших коллег, однокурсник по школе авроров, - Эксли когда узнал про этот случай в Лондоне, как с цепи сорвался. Поднял твое личное дело, копал все, что только можно. Тебе выдвинута куча обвинений, а в магическом обществе есть множество старых, точнее, устаревших законов. Никто не безгрешен, поэтому если не хочешь вылететь из мира магов или, того хуже, получить срок в тюрьме, придется изобразить раскаяние. С помощью магии против тебя сфабрикуют любые улики.
Горацио смерил собеседника полным презрения взглядом и ответил:
- Без магии можно прожить, а вот как прожить, затыкая рот своей совести?
Признаться, решение отказаться от магии далось Кейну нелегко, как бы не храбрился он перед бывшими друзьями. К особенной, волшебной силе слишком легко привыкнуть, а осознавать свою исключительность приятно каждому. Когда эта сила становится частью тебя, кажется, что забрать ее можно только вместе с частичкой души. Магические способности у Горацио открылись достаточно поздно, но это не имело значения. Учеба в школе для волшебников, Академия Авроров - магия слишком быстро стала неотъемлемой частью жизни. И был еще Огонь, стихия, родившаяся на свет вместе с самой Вселенной, способная обогреть и подарить тепло или смести на своем пути все живое и неживое алым раскаленным потоком. Ощущение горячего файербола в ладони вызывало восторг, азарт и роднило человека с огненной стихией. Однако выхода у Горацио не было. И не только потому что Эксли практически не оставил ему выбора. Случившееся в Англии подорвало веру Кейна в магическое правосудие. Волшебство имело и обратную сторону - безнаказанность. Ведь любой более-менее опытный маг, совершив преступление, мог без труда замести следы, а авроры почти не использовали средств, позволяющих найти виновного. Даже банальные отпечатки пальцев считались не доказательством, а "маггловскими штучками". Аврорат все больше напоминал Кейну группу быстрого реагирования, но никак не аналог полиции, роль которой была куда большей, чем выезды на задержание очевидных преступников. А кроме исключительно силовых методов должно быть что-то еще, чтобы преступника можно было поймать и не осудить невинного человека. Потому воспоминания о манящей силе волшебства меркли от мыслей о том, первом задании и запахе крови и смерти. Горацио ни за что не променял бы возможность спасти кого-то из людей на пыльные комнаты Министерства Магии и бесконечные бумаги.
Процедура наложения магической печати не заняла много времени, но напоминала, скорее, театральное представление. Присутствовало трое авроров и Эксли, пришедший насладиться триумфом. Видимо, факт того, что он сумел убрать со своего пути юношу, который рискнул связаться с правой рукой главы Аврората, тешило самолюбие Эксли.
- Мистер Кейн, встаньте в центр магического круга, - сухо проговорил один из волшебников. - После исполнения ритуала ваша волшебная палочка будет помещена в хранилище Министерства, где ее будут хранить в течение тридцати лет.
Горацио молча кивнул, на миг закусив губу. Он не собирался показывать своего отчаяния, как не собирался и закрывать глаза, чтобы не видеть торжествующего лица Эксли. Магический круг поразительно напоминал такие же в том доме темных магов, ведь ритуал столь длительного блокирования магии явно не относился к светлым.
Обряд прошел быстро. Короткие вспышки заклинаний, напоминающие азбуку Морзе, слепили глаза. Размеренные слова заклинаний то тянущиеся, то переходящие в речитатив, вызывали невольную дрожь в теле. И холод, постепенно пробирающийся под теплую мантию, целящий, словно безжалостным клинком, прямо в сердце. И когда этот клинок ударил вместе с последними словами ведущих обряд магов, мир вокруг на миг обесцветился, как будто кто-то невидимый повернул ручку контрастности до минимума. Боль перехватила грудную клетку железными тисками. Горацио задохнулся, инстинктивно попытавшись закрыться заклинанием, но неведомый зверь только глубже запустил когти в сердце. Юноша все-таки зажмурился, из последних сил борясь с желанием упасть на колени, но через несколько секунд все закончилось. Мир снова стал разноцветным, и, кажется, ничего не изменилось. Кейн мог дышать, двигаться, говорить, вот только его не покидала тоска, как старая рана, как горе, которое невозможно забыть.
- К хорошему быстро привыкаешь, правда, Кейн? - насмешливо спросил Эксли, когда Горацио проходил мимо него. Побледневший юноша не смог скрыть своего замешательства, обряд слишком вымотал его.
Горацио не удостоил аврора ответом, только сверкнул глазами и нехорошо усмехнулся. Но выйти из зала Министерства спокойно не удалось - возле двери, опершись на косяк, стоял Эдвард Минариус и небрежно крутил в пальцах волшебную палочку.
- Все дело в выборе, не так ли, Эйч? - протянул он. - Ты сделал неправильный выбор, а я оказался на нужной стороне. И теперь, позволь отрекомендоваться - помощник аврора Эксли.
Брови Горацио поднялись в мнимом удивлении.
- Теперь я понимаю, кто был тем загадочным свидетелем, который давал против меня показания в Нью-Йорке и предпочел остаться анонимным, - в голосе Кейна не было слышно эмоций, но упрямо сжатые губы и лед, сковавший синеву глаз, говорили красноречивее слов. - А знаешь, Эдвард, я не жалею о своем решении и своем выборе.
- Как и я о своем, - хохотнул Минариус и издевательски поклонился, пропуская Горацио вперед.
Время показало, что выбор Эдварда был не таким уж идеальным. Эксли быстро надоел умный и талантливый помощник, метящий на его место, поэтому через несколько лет карьера Минариуса покатилась вниз. Впрочем, и сам Эксли не продержался долго на высоком посту - список его нарушений стал слишком большим и превратился в список преступлений.
Горацио же поступил служить в полицию. Он ни на миг не сомневался в том, куда податься в маггловском мире, не собираясь слишком долго лелеять обиды. На своем нелегком пути от простого патрульного до главы криминалистической лаборатории Кейн никогда не усомнился в том, что его уход из магического мира был правильным. Порой воспоминания о бегущих по ладони золотистых искрах и чуть шершавой поверхности волшебной палочки рождали тупую боль в груди - там, где находилась магическая печать, но потом Горацио вспоминал трогательную доверчивость спасенных им детей, искренние улыбки взрослых и понимал, что это тепло тоже волшебное.
Пять лет назад Эдвард Минариус сумел добиться поста главы Аврората в графстве Майами, став еще одним личным дамокловым мечом Горацио, наравне со Стетлером. Есть люди, которые с годами не меняются.
Сквозь шторы начал пробиваться робкий свет - ночь отступала, утро вот-вот должно было сделать первый шаг. Последние слова о прошлом были произнесены, и теперь, кажется, что оно больше не имеет власти над настоящим. Но это только иллюзия, потому что тонкой нити, связывающей жизнь до и после магической печати, никогда не разорвать. Да и нужно ли это?
Марисоль молчала, крепко сжимая ладонь Горацио и уткнувшись ему в плечо. Лейтенант бережно коснулся ее щеки. Девушка посмотрела на него сухими глазами и спросила:
- Эдвард ведь так и не узнал, что ты спас его жизнь, закрыл от заклинания?
Кейн пожал плечами.
- Солнышко, это не имело бы никакого значения. Эдвард все равно совершил бы те же поступки и принял бы те же решения.
Глядя в нахмурившееся лицо жены, в котором так ясно читались сочувствие, гнев, волнение, Горацио ощутил, как холодное дыхание прошлого отступает, уступая место перехватывающей грудь нежности. Чтобы стереть это ненужное волнение с лица Марисоль, лейтенант поцеловал девушку, чуть коснувшись губами ее губ.
- Кажется, наша первая брачная ночь только что закончилась, - улыбнулся Горацио и смущенно опустил голову: - Боюсь, на отдых у нас уже почти не осталось времени, но тебе обязательно нужно поспать немного.
- Я не устала, - возразила Марисоль и наклонилась, чтобы поднять одну из газет, упавшую на пол. Девушка потянула пожелтевшую страницу, и из газеты выпала старая магическая фотография.
Молодой Горацио держал на вытянутой руке сверкающий алый файербол, и ветер из открытого окна вагона трепал непослушные рыжие волосы, окутанные пламенным ореолом. На губах юноши играла чуть смущенная, но по-мальчишески задорная улыбка. Он на миг спрятал горящие радостью глаза за светлыми ресницами, а потом снова взглянул в объектив камеры. Файербол бросался искрами, напоминая бенгальский огонь, и единение человека и пламени было таким явным и сильным, что у Марисоль перехватило дыхание. Горацио действительно был в своей стихии, и девушка не могла представить себе что-то более естественное, чем такого Кейна-мага.
Горацио покачал головой, глядя на фотографию. Он словно наяву услышал голос Тима:
- Это будет цветное фото, Эйч! Представляешь? Я научился специальному заклинанию, которое придает готовому изображению цвета, мне просто не терпится испытать его!
- Похож? - чуть прищурившись, поинтересовался Кейн, наблюдая, как Марисоль переводит взгляд с фотографии на него, и вытянул вперед правую руку, повторив движение на фотографии.
Пальцы девушки дотронулись до щеки юноши на фото, погладили рыжие пряди волос, и Марисоль словно наяву ощутила, как золотые искры покалывают руку сотнями невидимых иголочек. Кейн чуть удивленно следил за ее движениями, подняв брови.
- Ты волшебник, Горацио, - наконец произнесла девушка без тени улыбки.
- Был, - уточнил лейтенант, склонив голову набок. - Когда-то был.
Марисоль смотрела на мужа серьезно, словно хотела рассмотреть в его лице намек на то, что эти воспоминания, несмотря ни на что, больше не властны над ним. Она придвинулась ближе, бережно отложив в сторону фотографию, и с той же нежностью, которая только что досталась изображению юного Горацио, взъерошила волосы взрослого лейтенанта Кейна. Провела кончиками пальцев по морщинкам, прячущимся возле уголков глаз. Марисоль думала, что сильнее восхищаться мужем она уже не сможет, но он открылся для нее с совершенно новой стороны. Впрочем, новой ли? Горацио так естественно смотрелся с магическим файерболом в руке, возможно, потому что...
- Нет, ты и есть настоящий добрый волшебник, не важно, с магией или без нее, - быстро заговорила Марисоль. - Ведь все, что ты делаешь, меняет мир к лучшему и...
Договорить девушка не успела, потому что Горацио крепко обнял ее и прошептал в макушку жены:
- Я люблю тебя.
Над городом, в котором вечно царит солнечное лето, поднимался новый день. Для каждого жителя он принесет с собой горе или радость, удачу или разочарование. Он исполнит чьи-то мечты, а чьи-то разобьет вдребезги. Чуть позже, не сейчас. Пока первые робкие лучи окрашивают небо в золотисто-алый цвет, словно где-то за горизонтом оставил свой след горячий волшебный файербол, мы кажемся себе почти всесильными, потому что впереди целый день и целая жизнь.
Горацио думал о том, что теперь он может попробовать связаться с Нью-Йорком и поместить Марисоль в магическую клинику, самую лучшую в стране. Стоит только подергать за ниточки старых связей, а ради жены лейтенант был готов проглотить неизбежные насмешки бывших коллег. Марисоль же решила обязательно вытащить мужа на выходные за город и зажмурилась от удовольствия, предвкушая совместный отдых - только он и она. Да! И ее любимого лейтенанта нужно было непременно сводить в "Casa Тuya".
- У нас все будет хорошо, - сказала себе Марисоль, слушая спокойное дыхание Горацио, и повторила: - У нас все будет хорошо.
Конец.
Не выдержала, прочитала. Ушла поплакать, потом приду, напишу подробнее.
Слово "авроры" меня смешит немножко, я ж мир ГП почти не знаю, и для меня Аврора - эта та пышная тетенька слегка прикрытая с картины...
Горацио с файерболом - зрелище очаровательное. Это действительно его стихия. Его магическая юность, и стычки из-за честности и жажды справедливости тоже легли как влитые. В Эдварда очень хотелось кинуть чем-то тяжелым
Еще мне понравилась Марисоль, ее объяснения своим состояниям - просто прелесть, и отношение к Горацио очень мило прописано.
Единственное... Мне не верится, чтобы Эйч ей все это рассказал... Он Марисоль всегда старался беречь от подобного. А тут довольно тяжелые вещи...
Мдя... В-общем, что-то я никак мысли в кучку не соберу на внятный отзыв.
Tinka1976
Спасибо большое за отзыв!
Концовка меня вышибла... Зная, что случится на следующий день
Ага, почти двойное дно получилось. тем, кто сериала не видел, может показаться, что это почти ХЭ. Я даже думала сделать открытый финал, намекнуть, что, возможно, Марисоль и не погибла, но потом поняла, что это не ложится. И решила наоборот сделать намеки на этот день, когда Марисоль погибает. Я ведь правильно поняла, что убйство случается сразу после свадьбы?
Слово "авроры" меня смешит немножко, я ж мир ГП почти не знаю, и для меня Аврора - эта та пышная тетенька слегка прикрытая с картины.
А, поняла
В Эдварда очень хотелось кинуть чем-то тяжелым
Ты как мой Изит
несомненно, жалко, что эти Упивающиеся смертью такие крутые, что их в одиночку никак не одолеть
Дело не совсме в том, что они крутые, хотя да, они сильны хотя бы потому что не ботся использовать любые запрещенные заклятия, но и потому что Горацио сам был еще не таким уж опытным
Разбирательство и пренебрежение, рррр, пустите меня туда , зато решение Эйча уйти в науку было довольно логичным.
Спасибо
Единственное... Мне не верится, чтобы Эйч ей все это рассказал... Он Марисоль всегда старался беречь от подобного. А тут довольно тяжелые вещи...
Я тоже об этом думала, но дело в том, что марисоль столкнулась с магией, и Горацио в некотором смысле был вынужден рассказать ей. Эдвард ведь мог и не отступиться и требовать, чтобы преступника выдали магам, давил бы на Горацио, и это могло бы коснуться Марисоль. Эйч пытался не оставить места для спекуляций на своем прошлом.
Да, на следующий день...
Дело не совсме в том, что они крутые, хотя да, они сильны хотя бы потому что не ботся использовать любые запрещенные заклятия, но и потому что Горацио сам был еще не таким уж опытным
Хм, а для меня Эйч не может проиграть в том случае, когда выиграть вообще возможно. Не хватит опыта - поможет интуиция, удачливость, душевная чистота, еще что-нибудь... Поэтому я и решила, что эти пакостники - труднопобедимая сволочь...
Я тоже об этом думала, но дело в том, что марисоль столкнулась с магией, и Горацио в некотором смысле был вынужден рассказать ей. Эдвард ведь мог и не отступиться и требовать, чтобы преступника выдали магам, давил бы на Горацио, и это могло бы коснуться Марисоль. Эйч пытался не оставить места для спекуляций на своем прошлом.
Возможно. Я опираюсь на то, что, когда дело касалось воскресшего Рэя, Эйч темнил с Элиной до последнего. Но, возможно, ты права, ситуация другая, отношение другое.
Да, на следующий день...
Хм, а для меня Эйч не может проиграть в том случае, когда выиграть вообще возможно. Не хватит опыта - поможет интуиция, удачливость, душевная чистота, еще что-нибудь...
Сделай поправку на молодость
Возможно. Я опираюсь на то, что, когда дело касалось воскресшего Рэя, Эйч темнил с Элиной до последнего.
Да, там понятно почему, не хотел давать лишей надежды. К слову, Сьюзи и Мэдисон после третьего сезона пропали, и про них ничего не известно
Не, он темнил даже когда точно знал, что Рэй жив, и что Элине и Рэю-младшему из-за этого грозит опасность.
Да, я таяла, как он общался с девочкой, но креаторы про них, похоже, просто забыли. Отработали эту линию, и все. Рэй про дочь не узнал, получается. И, к слову, теперь пропал и Рэй-младший. После 5-01 его не было ни разу.
Но потом, сколько не темнил, все равно пришлось сказать
Не понимаю, что значит "отработали линию"? Бросили больную девочку, мы ведь даже так и не знаем подошел ли Мэдисон костный мозг Рэя-младшего.
Точно! После 5-01 его больше не было. Сценаристы бы хоть свои сюжеты друг с другом согласовывали
Такое впечатление, что эта линия была нужна только для того, чтобы поссорить Эйча с Элиной. Ну, не поссорить - затянуть развитие отношений. Поэтому после признания Горацио, что дочь не его, в этой линии отпала необходимость для ее создателя.
Сценаристы бы хоть свои сюжеты друг с другом согласовывали
Будем писать на cbs!
Такое впечатление, что эта линия была нужна только для того, чтобы поссорить Эйча с Элиной. Ну, не поссорить - затянуть развитие отношений
Угу
Поэтому после признания Горацио, что дочь не его, в этой линии отпала необходимость для ее создателя
Даже авторы фиков знают, что оставлять "хвосты" - дурной тон
Будем писать на cbs!
Думаю, им наши жалобы - как мышиный писк из-под стола
Ну... Скажем прямо, здесь я на его стороне. Он не хотел причинять боль, его намерения чисты. Элина не спрашивала его ни о чем, так что он даже не лгал, она сама все за него решила. И считаю, что, люби она его по-настоящему, это не стало бы серьезным препятствием. Не хочется повторяться - я ж писала подробный пост об этом в дневнике у себя.
Думаю, им наши жалобы - как мышиный писк из-под стола
Ну, я думаю, если мы будем не просто пищать, вы плохие и тд, а вносить предложения, то их действительно обдумают.
Ну... Скажем прямо, здесь я на его стороне. Он не хотел причинять боль, его намерения чисты. Элина не спрашивала его ни о чем, так что он даже не лгал, она сама все за него решила.
Да, я с тобой согласна полностью, но все равно обидно было. особенно когда она предъявила претензию, что, мол, со Стетлером все просто. Как будто в этом Горацио виноват
Ну, я думаю, если мы будем не просто пищать, вы плохие и тд, а вносить предложения, то их действительно обдумают.
Ты серьезно?
Да не особенно он и лучше... Эйч на эти отношения решился наполовину от жертвенности, еще на четверть от одиночества... И, думаю, креаторы ее убили еще и поэтому - просто не смогли понять, что дальше делать. Жить вместе они не смогут, Мари - не та женщина с которой Эйчу будет комфортно, этот брак очень быстро стал бы для него обузой, которую он никогда бы не бросил. Но это креаторов тоже не устроило, вот и убили ее, все проблемы решив...
Жаль, я в английском не так сильна
Да я тоже не особо. Но сезон закончится - обязательно напишу им свое мнение, просто, чтоб знали.
Эйч на эти отношения решился наполовину от жертвенности, еще на четверть от одиночества...
Ну вот, ты разбиваешь во мне вер во все пейринги кроме Горацио/нжп
Но сезон закончится - обязательно напишу им свое мнение, просто, чтоб знали.
Пусть знают!
блин... я не хотела... *заткнула себе рот обеими руками* сама себе сто раз зарок давала - не рушить чужую веру, коль сама разуверилась...
Смотря как сезон закончится
Не, все равно напишу, там есть что сказать в любом случае.
Я шучу
Марисоль... Просто маленькая. Девочка-цветочек. Может быть, из нее и выросло бы что-то стоящее, со временем и под мудрой опекой Эйча, но ИМХО, воспитывать нужно детей, жена нужна малость для другого. А Мари - взрослый ребенок, приносящий радость, но и с проблемами... Не воспринимаю ее как ПАРТНЕРА для Эйча вообще.
Марисоль... Просто маленькая. Девочка-цветочек.
Да, пожалуй. Хотя, мне кажется, в 28 уже пора перестать быть цветочком
А Мари - взрослый ребенок, приносящий радость, но и с проблемами... Не воспринимаю ее как ПАРТНЕРА для Эйча вообще.
Да, тут соглашусь
Во-первых, если что-то добавлять, то это уже не канон, я-то говорила о том, какой вижу Марисоль в каноне, а не о том, какой она должна бы быть, чтобы подходить Эйчу.
Во-вторых, имхо, девочка пока вообще не умеет заботиться. Я сейчас воткнулась носом в то, что у меня получилось - и Элина не умеет. А в случае с Эйчем это катастрофа, потому как дорога ложка к обеду - такому сильному человеку заботу принять бывает сложно, и в те редкие моменты, когда он готов это сделать (то есть ему совсем хреновато), женщина не должна колебаться, учиться и тд. Иначе просто не успеет - Эйч соберется, вздернет себя на ноги волевым усилием, и снова отгородится полуулыбочкой, снова будет заботиться обо всех вокруг, невзирая на свое собственное душевное состояние.
Во-первых, если что-то добавлять, то это уже не канон, я-то говорила о том, какой вижу Марисоль в каноне, а не о том, какой она должна бы быть, чтобы подходить Эйчу.
Не знаю
Я знаю, что в "Пепле" Мари ООСная
Я сейчас воткнулась носом в то, что у меня получилось - и Элина не умеет.
Вот это интересная мысль, я ведь тоже не могла понять, что меня в этой паре напрягает. Сначала думала, что Элина слишком сильная, а потом поняла, что нет, есть что-то другое. А ты права, она действительно какая-то прохладная эмоционально.
Эйч соберется, вздернет себя на ноги волевым усилием, и снова отгородится полуулыбочкой, снова будет заботиться обо всех вокруг, невзирая на свое собственное душевное состояние.
Это тоже интересно
Хотя тот же Горацио никогда не казался мне сломленным, несмотря на все, что он пережил.